Агата Кристи - Пять поросят [= Убийство в ретроспективе]
— Кэролайн… Я всегда… Я всегда очень любил Кэролайн. Было время, когда… когда я мечтал жениться на ней. Но это чувство вскоре было в корне пресечено. Тем не менее я навсегда остался, если можно так сказать, преданным ей.
Пуаро в раздумье кивнул головой. Это старомодное выражение, почувствовал он, отражает сущность сидящего перед ним человека. Мередит Блейк был из тех людей, кто охотно и преданно посвящает себя своей романтической привязанности. Он будет беззаветно служить даме сердца, не надеясь на награду. Да, все это очень соответствует его натуре.
— Вас, должно быть, — тщательно подбирая слова, сказал Пуаро, возмущало подобное отношение к ней?
— Да. Очень. Я даже попытался поговорить с Крей-лом по этому поводу.
— Когда же это произошло?
— Накануне случившегося. Они пришли ко мне на чай. Я отозвал Крейла в сторону и… высказался. Помню, я даже сказал, что это несправедливо по отношению к ним обеим.
— А, вы так сказали?
— Да. Видите ли, мне казалось, что он этого не понимает.
— Вполне возможно.
— Я объяснил ему, что это ставит Кэролайн в исключительно трудное положение. Если он намерен жениться на этой девушке, то незачем держать ее у себя в доме, тыча ею Кэролайн в лицо. Сносить подобное оскорбление, сказал я, выше ее сил.
— И что же он ответил? — с любопытством спросил Пуаро.
— «Ничего, проглотит», — с отвращением произнес Мередит Блейк.
Эркюль Пуаро поднял брови.
— Не очень симпатичный ответ, — заметил он.
— По-моему, просто гнусный. Я вышел из себя, сказал, что, если ему наплевать на жену и безразлично, что он заставляет ее страдать, тогда как быть с девушкой? Неужто он не понимает, в какое гадкое положение ставит ее? Он ответил, что и Эльза это проглотит. И затем продолжал: «Ты, Мередит, по-видимому, не понимаешь, что я пишу свою лучшую картину. Это шедевр. И двум ревнивым и сварливым бабам не удастся ее испортить, черт побери!»
Убеждать его было без толку. Я сказал, что он утратил всякое чувство приличия. Работа, сказал я, — это еще не все. И тут он меня перебил: «Для меня — все».
Я никак не мог успокоиться. Заявил, что его отношение к Кэролайн просто позор. Что она с ним несчастна. Он ответил, что знает это и очень сожалеет. Сожалеет! «Я знаю, Мерри, — сказал он, — ты мне не поверишь, но это правда. Из-за меня Кэролайн живет в аду, но она святая и никогда не жалуется. Она, по-моему, знала, на что идет. Я не скрывал от нее, что я законченный эгоист и распущенный малый».
Тогда я стал убеждать его не разрушать свой брак. Ведь следует подумать и о ребенке. Могу понять, сказал я, что такая девушка, как Эльза, способна вывести мужчину из равновесия, но что даже ради нее он обязан покончить с создавшимся положением. Она еще совсем молода. Она вступила с ним в связь, не подумав, чем это может кончиться. Неужто он не в силах окончательно порвать с Эльзой и вернуться к жене?
— И что же он ответил?
— Ничего, — сказал Блейк. — Он вроде бы смутился. Похлопал меня по плечу и сказал: «Хороший ты малый, Мерри, только чересчур чувствительный. Подожди, пока я закончу картину, и тогда ты поймешь, что я был прав». «Черт бы побрал твою картину» — не смог удержаться я. А он усмехнулся и сказал, что даже стараниями всех психопаток Англии это вряд ли случится. Тогда я сказал, что было бы куда более пристойно скрывать все от Кэролайн, пока картина не будет закончена. Это не его вина, ответил он. Эльза проболталась. Зачем, спросил я. Ей взбрело в голову, ответил он, что иначе не получится так, как она хочет. Она хочет, чтобы все было ясно и определенно. Ну, разумеется, отчасти ее можно понять и оправдать. Как бы дурно она себя ни вела, она по крайней мере хотела быть честной.
— Честность часто только добавляет боли и горя, — заметил Эркюль Пуаро.
Мередит Блейк недоверчиво посмотрел на него. Ему не очень понравилось последнее замечание Пуаро.
— Во всяком случае, это было крайне тяжкое время для всех нас, вздохнул он.
— И единственный, кто, по-видимому, этого не замечал, был Эмиас Крейл, — сказал Пуаро.
— А почему? Потому что был законченным эгоистом. Помню, как перед тем, как отойти от меня, он усмехнулся и сказал: «Не беспокойся, Мерри. Все вернется на круги своя!»
— Безнадежный оптимист, — пробормотал Пуаро.
— Он был из тех мужчин, которые не относятся к женщинам всерьез. Мне следовало бы предупредить его, что Кэролайн дошла до отчаяния, — признался Мередит Блейк.
— Она сама вам об этом сказала?
— Не то чтобы сказала, но я никогда не забуду ее лица в тот день. Бледное и напряженное от какого-то искусственного веселья. Она без умолку говорила и смеялась. Но в ее глазах были такие боль и отчаяние, каких я никогда не видел. Благородное создание…
Эркюль Пуаро секунду-другую молча смотрел на него. Неужто человек, сидящий напротив, не понимает несообразности своих слов, отзываясь таким образом о женщине, которая на следующий день намеренно убила своего мужа?
Мередит Блейк разговорился. Он наконец преодолел появившиеся у него поначалу подозрительность и неприязнь к Пуаро. Эркюль Пуаро умел слушать. А для людей вроде Мередита Блейка возможность пережить заново прошлое имела свою привлекательность. Сейчас он рассказывал больше самому себе, нежели своему гостю.
— Мне следовало бы кое-что заподозрить. Именно Кэролайн перевела разговор на мое увлечение. Признаться, я очень интересовался работами старых английских травников. Существует множество трав, которые когда-то использовались в медицине, а теперь исчезли из официальной фармакопеи. А ведь простой отвар способен творить чудеса. Половине больных не нужен даже врач. Французы это понимают — у них есть первоклассные tisanes <Отвары (франц.)>. — Он был весь захвачен своим увлечением. — Вот, например, чай из одуванчиков. Чудесная вещь. Или настойка из шиповника — на днях я где-то прочитал, что она становится модной у наших медиков. О да, я получаю массу удовольствия от моих отваров. Собрать растения вовремя, одни высушить, другие вымочить и все такое прочее. Иногда я даже становлюсь суеверным и собираю корни только в полнолуние или в то время, когда советуют старинные книги. В тот день, я помню, я прочел моим гостям целую лекцию о болиголове крапчатом. Он цветет раз в два года. Нужно собрать ягоды, когда они созрели, но до того, как начали желтеть. Из них получается кониум лекарственная настойка, которой сейчас перестали пользоваться — по-моему, она даже не упоминается в последнем лекарственном справочнике, но я доказал, что она очень полезна при коклюше, а также при астме…
— Вы рассказывали им обо всем этом у себя в лаборатории?
— Да. Я показал им различные настойки, например настойку валерьяны, и объяснил, почему ее так любят кошки, стоит им только раз ее понюхать. Затем они спросили у меня про ядовитый паслен, и я рассказал им про белладонну и атропин. Их это очень заинтересовало.
— Их? Кого вы имеете в виду?
Мередит Блейк удивился — он совсем забыл, что его гость вовсе не присутствовал тогда в его лаборатории.
— Да всех. Кто же там был? Филип, Эмиас и, разумеется, Кэролайн. Анджела и Эльза Грир.
— Больше никого?
— По-моему, нет. Нет, никого, я уверен. — Блейк с любопытством посмотрел на Пуаро. — А кто еще мог там быть?
— Я подумал было, что гувернантка…
— А, понятно. Нет, ее в тот день с ними не было. Забыл, как ее звали. Славная женщина. Очень серьезно относилась к своим обязанностям. Анджела, по-моему, доставляла ей немало хлопот.
— Чем?
— Вообще-то она была неплохой девчушкой, но порой становилась неуправляемой. Часто вытворяла мелкие пакости. Один раз, когда Эмиас был увлечен работой; она сунула ему за шиворот слизняка. Он вскочил как сумасшедший. Ругал ее на чем свет стоит. Именно после этого случая он и стал настаивать на ее отъезде в частную школу.
— В частную школу?
— Да. Я не хочу сказать, что он ее не любил, просто порой она ему надоедала. И я думаю, всегда думал…
— Да?
— Что он немного ревновал. Кэролайн была у Анджелы в рабынях. Для нее прежде всего существовала Анджела, а потом уж все остальные, и Эмиас, естественно, был очень недоволен. На это, конечно, была причина. Мне не хотелось бы касаться подробностей, но…
— Причина состояла в том, — перебил его Пуаро, — что Кэролайн Крейл не могла простить себе увечье, которое нанесла девочке.
— Ах, вам и это известно? — воскликнул Блейк. — Я не хотел об этом говорить. Зачем ворошить прошлое? Да, именно это, по-моему, было причиной такого отношения к девочке. Кэролайн, по-видимому, считала, что ей не искупить свою вину.
Пуаро задумчиво кивнул.
— А что Анджела? — спросил он. — Она затаила обиду на свою сводную сестру?
— О нет, ни в коем случае! Анджела очень любила Кэролайн. Она никогда не вспоминала о случившемся, я уверен. Просто Кэролайн не могла простить себе свой поступок.
